Форум » » Вне времени » Crime and Punishment [FB] » Ответить
Crime and Punishment [FB]
Queen Lorelei: 1. Время: май, 2306г. 2. Место действия: замок Сарнатос 3. Описание эпизода: Званые пиры в замке короля Барретта - частое явление. На них приезжают знатные гости со всего Ориса, что облегчает работу по поиску неверных: на каждом пиру удается вычислить одного или даже двух предателей, что, несомненно, позволяет пресекать некоторые бунтарские настроения. Если подданный верен своим правителям - то ему нечего бояться, но если же он дает хоть один повод усомниться в своей верности... На этот раз традиционный майский пир был не просто развлечением. Королева задалась целью выдать одну из своих подданных - Эхрад - замуж за знатного графа, весьма недурной наружности, но скверного характера. Для пользы государства, разумеется. 4. Участники: Eachradh Lleitach Queen Lorelei Хотелось бы увидеть: King Barrett
Ответов - 4
Eachradh Lleitach: Словно личинками душа изъедается. Так медленно... Так болезненно. Не даром, придумывая самые изощренные пытки, больной мозг человека заострил внимание на живом съедении. Главная идея, пожалуй, заключается в том, что смерть отдаляется как можно дальше, оставляя за собой тень страданий, через которые пытаемому необходимо пройти, чтобы в конце своего пути все-таки встретить Госпожу Погибель и, наконец, умереть. Ведь что такое смерть? Избавление. За смертью нет ничего: ни неба, ни чистилища, ни адского пламени. Абсолютно н_и_ч_е_г_о, это и делает ее такой страшной и желанной одновременно. Тебе перестанет что-либо причинять боль. Ты перестанешь чувствовать и ощущать. Тебе уже будет все равно. На войны, на человеческие муки, на любовь и ненависть, на эти низменные страсти людей. Ты уже будешь мертв... И это прекрасно. Эхрад только сейчас осознает это. Всю прелесть небытия. Никаких обид, никаких признаний, не будет места для выбора, не будет обязанности выбирать... Ни гордости, встающей костью в глотке. Ни слов... горьких, режущих слух. Ни решений, способных измениться. Ни принятия, ни прощения. Существовать в темноте, ничего не зная и не чувствуя. Чувствуя... Эмоции все портят, как не восхваляют их поэты. Они - тот самый нож, проникающий в грудную клетку и режущий, режущий, режущий!.. Пока весь ты не окропишься багровой кровью, понимая, что только и жил, как с этим ножом в сердце. Никакой свободы. И Ллейтах была узницей. Узницей своей ненависти и мести. А теперь, вбившись в доверие королеве и королю, Эхра стала пленницей их воли. И Лорелей не переставала напоминать всему богатому и знатному мужскому населению Ориса о том, какая красивая и прекрасная у нее подданная. Эхрад это бесило... Она ненавидела эту темную ведьму, и не прошло еще дня (со смерти родителей и сестры), чтобы лумрен не прокляла ее королевское высочество. Имя королевы мелькало в унизительных немых оскорблениях, когда на губах играла милая улыбка и в воздухе витало добро и счастье. Странно, как возможно так жить: сгорая изнутри от всеразрушающей злости, а казаться всем святой. Но стоит ли об этом говорить и спрашивать? И не тем станешь ради справедливого возмездия... Приходилось терпеть лишь увеличивающийся список женихов. И всех, естественно, Эхрад браковала. У того слишком большой нос (Эхра просто не желает передавать своим детям этот явный внешний изъян), тот много пьет, этот дурен лицом, пятидесятый дышит ей в пупок... Наверное, именно из-за придирок подопечной Лорелей принялась искать самых безупречных мужчин. Вот вам и новый человек, сватающийся к демонице. Совсем неплох, ростом повыше Эхры, со вкусом в одежде порядок, да вот только даром девушке муж не нужен. Пока не убьет всю царскую семью, не сыграет свадьбу. Да и узнает любой из женихов, с какой черной душою хочет связать себя узами брака, сразу сбежит. Никто ее не полюбит. Никто и не любил и не любит, кроме родных. Родных, что покоятся глубоко в земле... Филтиарн (так звали очередного "суженного") в первую очередь был настырным. Он стучал неизвестно сколько часов в дверь Эхрад и молил его впустить. с божьей помощью, Ллейтах не убила его, не сожгла и не превратила в прах. Напротив, теперь в ее голове зрел куда более жестокий план мести его надоедливости. Эхра сама не верила своей гениальности, не верила она также, что в точности сможет привести назревшие решения в действия. Рядом все время крутилась Тин, что очень мешало и заставляло вести себя еще более осторожно. Тинтагель сидела на кровати, пока Эхрад ходила из угла в угол. Она все жаловалась на шумность выбранного королевой мужа. А Ллейтах уже и не замечала приевшегося стука: ее волновало другое. Нож под красным платьем, в шкафу. Жених за дверью, его следует впустить. Молча Эхрад развернулась и заторопилась к двери, ее путь сопровождался удивленными вопосами со стороны подруги. Ключ в замочной скважине был повернут, и брюнетка впустила в комнату Филтиарна. Он был ужасно противен. Похотливый, любитель распускать лапы. Эхрад поежилась, когда он попытался ее обнять. Девушка оттолкнула его с силой. Взгляд, полный ненависти, быстро сменился, губы растянулись в спокойной улыбке. - Будьте любезны сопроводить меня на пир, милорд, - поклонилась ему Эхрад, на что мужчина ответил тем же, не сводя глаз с Ллейтах. - С удовольствием. Эхра прошла к шкафу, чтобы положить зеркальце (которое перед этим лежало на столе), выглядело все точно так, словно ей просто нравился порядок в своей спальне. Тин уже отправилась в залу, на ужин, облегчая задачу Эхре. Лумрен взяла кинжал и спрятала под длинный рукав надетого темно-синего платья, и, взяв под руку Филтиарна, двинулась на пир. В пустом коридоре, она незаметно подсунула под ремень нож, а чтобы Филт ничего не заподозрил, ей пришлось накинуться на него с поцелуем. Это было омерзительно, понимаете? Его слюнявые губы, его ужасно грубые руки, после этого ей придется полдня сидеть в бане и отмываться. Но ничего не поделаешь, того требовал план. Наконец, пара дошла до высоких дверей, ведущих в главный зал. Слуги открыли перед ними их, и Эхрад с женихом вошли внутрь, улыбаясь под натиском сотни пар глаз. Она - царица парад, не так ли? Этого же ты, надменная королева, добивалась? Ллейтах перевела взгляд с лиц гостей на Лорелей. Кивнув ей, как будто благодарив за такой подарок судьбы, Эхра села возле нее. Темноволосая взглянула искоса на Филтиарна. Еще он был глуп. Губительно глуп...
Queen Lorelei: -Ваше величество, - ей поклонился высокий крепкий мужчина. Он поцеловал руку королевы и приветственно улыбнулся. – Вы сегодня прекрасны, моя госпожа. -И я рада вас видеть, лорд Адрейн, - Лорелей слегка наклонила голову, приветствуя подданного. – Слышала, вы преуспели в нашем общем деле. Уже давно из ваших земель приходят новости, что владения очищены от скверны. Лорд Адрейн, крепкий седовласый мужчина внушительного роста, еще раз поклонился, выражая свою благодарность за слова похвалы. Он прекрасно понимал, что результат его работы ничтожен, по сравнению с тем, что творится на всем Орисе, но уже ради хвалебных слов от королевы стоило трудиться. -Были приняты самые жесткие меры, моя госпожа. Ни один член Независимых не посмеет теперь даже близко подойти к моим владениям. – Мужчина неприятно улыбнулся и поспешил перевести тему разговора. Он предложил королеве руку, дабы проводить ее в зал, где собрались все высокопоставленные особы Ориса. – Меня интересуют некоторые новости, - Адрейн почесал подбородок, - правда ли, что Эхрад согласилась принять предложение о замужестве? И за кого? За Филтиарна? – Лорд низко рассмеялся, - да, у вашей придворной бестии поистине странный вкус! -Не думаю, что это дело вкуса, мой дорогой Адрейн. Она слишком умна для него. Поэтому она понимает, что его владения находятся дальше всех земель на Орисе, и сложно уследить за всем, что там происходит. Признаться, я подозреваю юного лорда в государственной измене. Перед Лорелей и Адрейном открылись двери тронного зала, в котором собрались гости, явившиеся на пир. Развлекая гостей, по залу прыгал шут, который выглядел весьма убого в своем пестром наряде. Звучала веселая музыка. Гости переговаривались между сбой. Однако стоило Лорелей явиться, как гости поднялись со своих мест и замолкли, на зал опустилась оглушительная тишина. -Ее Величество, королева Ориса, - произнес глашатай, и вслед за его словами музыканты заиграли торжественную мелодию. Лорд Адрейн проводил королеву до ее почетного места. Зал ожил, прерванное веселье продолжилось. К удивлению своему Лорелей обнаружила, что ее подданной, новость о чьей помолвке уже облетела все государство и стала главной сплетней вечера, нет на ее месте – по левую руку от королевы. Отсутствовал и ее жених. Впрочем, они были не единственные, кто в этот вечер не пожелал явиться на пиршество. В числе таковых были еще двое лордов, юный наследник престола и… даже сам Барретт. О причинах отсутствия последних двух Лорелей даже не задумывалась: Эйден, как и его отец, не любил посещать подобные праздники. Поэтому придворные дамы, прибывшие на торжество, были лишены возможности лицезреть принца. Лорелей откинулась на стуле, оглядывая беглым взглядом придворных, сидящих за длинным столом, уставленным всевозможными яствами. Многие из них казались ей такими жалкими, что даже порой становилось скучно. Настолько скучно, что хотелось убить кого-нибудь из них. Кандидат скоро нашелся – это был сын одного из лордов. Он занял место своего скоропостижно отошедшего в мир иной отца и, стоило Лорелей появиться, как он переменился в лице, словно задумал что-то. Его определенно надо было испытать на верность. Едва королева погрузилась в свои мысли, как из-за ее спины выпрыгнул шут. Он глупо улыбнулся, достал из-за пазухи букет голубых цветов и протянул их Лорелей. Женщина бросила на шута пронзительный взгляд от которого, казалось, даже маска на его лице из веселой превратилась в маску страха. Лорелей перевела взгляд на цветы и на глазах у всех гостей цветы сначала увяли, а потом и вовсе почернели и превратились в пепел. Шут отбросил их назад и, на дрожащих ногах поспешил удалиться от ведьмы. Но и этого королеве оказалось недостаточно. -Ignis, - Лорелей вскинула бровь и взглянула на шута. Тот уже пристал со своими фокусами к гостю. В мгновение ока колпак на нем загорелся и пламя и свистом взмыло вверх. До смерти перепуганный слуга убежал прочь – перед ним едва успели открыть двери. Зал разразился одобрительным смехом, возгласами и аплодисментами. Но вот двери снова распахнулись и в зале появилась героиня этого вечера. Эхрад шла под руку с Филтиарном и, казалось, что это ей действительно нравится. Она кивнула головой, а на ее лице было написано, что она всем довольна. Она прошествовала к своему месту, сопровождаемая лордом. -Надеюсь, вы прекрасно провели время, моя дорогая, - снисходительно заговорила Лорелей тем не менее упрекая придворную в том, что она явилась с опозданием. – Пожалуй, Филтиарн тебе действительно подходит. Скажи мне, ты уже обдумала свою свадьбу? Не стоит медлить с этим замечательным событием!
Eachradh Lleitach: Есть два пути: раб и господин. Смирение или борьба. Жизнь или смерть. Какой выберешь ты? Будешь ли ты жалким падальщиком или станешь покорять миры? Есть лишь два пути. Путь проигравшего и путь победителя. Смиренно ли ты будешь ждать своей участи или будешь рваться вперед, чтобы встретиться с судьбой, гордо задрав голову - зависит только от тебя. Люди сами вершат судьбы, сами решают, когда выйти из своего укрытия, а когда стоит забиться посильнее в угол. Люди умны. Дьявольски умны, когда это необходимо, когда это требуется конкретно им. Для каждого есть два пути: господ или прислуга. Эхрад выбрала путь, достойный королей. Она - само понятие силы, хитрости, красоты. Она, в какой-то тонкой грубой мере, вершительница судеб. И чтобы доказать это, Ллейтах всякий раз испытывает свое "могущество" и вседозволенность на собственных женихах, тем самым распространяя свое имя, ассоциацию с чёрной невестой... Эхра подняла взгляд, устремляя его куда-то вперед, на пол, на гостей, думая о своем, думая о том, отчего же глупость не позволяет людям ощущать холод металла на своей коже, пробираемый через ткань рубахи, но все-таки холод. Это же могильный лед, предвестник твоей гибели, отчего же ты не чувствуешь? не дыхание смерти, ни близости предательства, ни холода кинжала? И вновь злость принялась распускать свои корни, врастая насильно в сердце и давя его, давя изнутри, сжимая и раздирая, чтобы оно сильнее кровоточило, чтобы было больнее всякий раз, когда ты делаешь что-то хорошее, чтобы труднее давалась фальшивая, но правдоподобная милая улыбка. Злость - это болезнь, хворь. которую подцепила Эхрад, не вылечилась вовремя и теперь появились осложнения. От этой болезни практически невозможно избавиться, она - своеобразный наркотик, делающий даже из самых слабых сильнейших. - Надеюсь, вы прекрасно провели время, моя дорогая, - заговорила Лорелей, и Ллейтах дернулась, пробуждаясь, и повернулась к королеве. - Ох, простите, я была с Филтиарном и потеряла счет времени, - помотав головой и улыбнувшись, солгала темноволосая. Ложь стала частью ее, стала одной из составляющих ее жизни, она срослась с ней и теперь нуждается в ней, как в воздухе. Вот беседа зашла про свадьбу, и Фил мгновенно встрепенулся, обрадованный скорым решением и тут же присоединился к разговору (из-за чего Эхре захотелось побыстрее покончить с ним). Пока тот перевозбуждено ведал о своих планах на лумрен, двуликая взяла в руки свой бокал и поднесла к губам, делая вид, что пьет. В свободной руке у нее была щепотка порошка (взяла его Эхра из-за пояса, где был целый мешочек) и незаметно подсыпала в напиток, а потом поставила обратно на стол, и продолжила прикидываться заинтересованной в диалоге: - Мне бы хотелось уже в конце этой недели сделать леди Эхрад своей законной супругой, - брызгая слюной, но восторженно признался Филтиарн. Ллейтах поднесла правую руку к лицу и стерла пальцами слюну мужчины со своей щеки, потом закивала, смущенно улыбаясь, словно сама мысль о том, что она вот-вот станет женой дворянина приводит ее в скромный восторг, но манеры не позволяют ей этого показать. - Я тоже хочу поскорее стать его женой, - повернув голову к Лорелей, сказала Ллейтах, однако в голосе ее послышались панические нотки, а глаза увлажнились. Она теперь уже не кивала - отрицательно и медленно качала головой из стороны в сторону, будто желая отговорить от чего-то королеву. Как только Филтиарн отвлекся и начал увлеченно беседовать с неизвестным ей другом, Эхра схватила Лорелей за тыльную сторону ее ладони, и приблизившись совсем близко, с ужасом прошептала: - Мне нужно вам кое-что сказать, ваше высочество, - беглый взгляд, а вдруг Фил заметил перемену в поведении невесты?.. - Я боюсь его, - с частыми вдохами говорила Эхрад, мастерски показывая, что ей трудно говорить из-за переполняющего ее страха, - когда мы выходили из залы, я случайно заметила на его поясе кинжал. Спрятанный кинжал... Оглядевшись Ллейтах как бы "случайно" отметила стоящий перед королевой бокал с вином. Девушка накрыла его ладонью, и подхватив за края, отставила в сторону, ближе к своему. - Мне кажется, лучше не есть и не пить ничего вам и Королю, пока не мы не убедимся в невиновности моего жениха.
King Barrett: Воздух тяжелеет. Раскалёнными сгустками повисает в пространстве – вдох и ожог в груди, как огнём. Молчание, наэлектризованное напряжение, до пота на лбу, до дрожи в руках. Крепко сжимать меч и не спускать глаз с врага, боясь предугадать его следующий удар. Ожидание – адская мука. Всё это – для них. Раскалённые пытки неизвестностью. Для них, окруживших его со всех сторон, старающихся держать его на прицеле своих мечей, задыхающихся под тяжестью своих доспех внутри этой жаркой майской ночи. Для них, дрожащих от страха и невозможности понять его, не умеющих усмирить вырывающиеся от волнения сердца. Для них, глотающих тяжёлый раскалённый воздух. А он спокоен и хладнокровен как всегда. Для него эта майская ночь такова, какой он прикажет ей быть. И пусть его оппонентам она кажется адским наказанием, для него она сосредотачивается морозным ветром вокруг свободных рук. Вдох и почувствовать, как свежий воздух наполняет грудь, как холодит пальцы сталь рукояти нового клинка, а расчётливый разум уже выстраивает комбинации предстоящего боя. На нём нет никаких доспех, он ненавидит их – они замедляют движения, тормозят удары. Каждый мускул в его теле напряжён и одновременно расслаблен, рефлексы совершенны до предела. Он словно удав на охоте – способен на всё и не остановится ни перед чем. Это его стихия и здесь ему подвластно всё – здесь каждый клинок в его ладони становится органичным продолжением его руки. Первый выпад со стороны противника. Его удар не точен и не спланирован. Он просто переведёт прицел в нужную себе сторону, выворачивая вражеский клинок, уводя его в сторону, заставляя противника упасть. Ещё два выпада, одновременно с двух сторон. Ловко в сторону, предоставляя их друг другу. Одному клинком в правое плечо, другого – стальной рукоятью в лицо, прогибая шлем внутрь. У него очень сильный удар, отточенный удар, неумолимо верный. Но он чувствует, что клинок не верен. Он выкован сегодня утром и предназначался для его солдат, а такие вещи он всегда тестировал сам. Он ненавидит этого – халатной, безответственной работы. Его хладнокровность захлёстывает хрупкую грань, переходя в жестокость. Рубящий удар со стороны противника. Отразить, обманный манёвр и выбить из его рук клинок. Перехватить меч и режущий двойной удар вразлёт, крестом по доспехам. Те распадутся на две половины, под ними порвётся кольчуга, сквозь которую проступит кровь. Нет, не на смерть – он умеет контролировать даже это. Тут же развернуться, реагируя на последнего нападавшего, одним мечом снова перехватывая выпад, отводя в сторону, а вторым нанося удар в правую руку, в стык между доспехами. Противник крикнет, роняя меч и падая на пол, а Король развернётся в последний раз и бросит меч вперёд, словно копьё. Тот пролетит весь зал и воткнётся в мраморную стену, справа от стоящего у неё кузнеца. А тот замрёт в оцепенении, не смея даже выдохнуть. Барретт стремительно пересёк тренировочный зал, переступая через поверженных противников, вслед за новым клинком. Кузнец видит его разъярённое лицо, но от сковавшего его страха уже ничего не может сделать. Король подходит вплотную, его рука снова ложится на рукоять злополучного клинка и выдирает меч из камня. Мелкая мраморная пыль попадает в глаза кузнецу, но он не успевает сосредоточиться на этой боли, ощущая холод лезвия выкованного им утром меча у своего горла. -- Он не сбалансирован! – яростно крикнул Барретт, - Его постоянно уводит вправо! Любому из моих воинов, кто возьмёт этот клинок в руку, обеспечено ранение или смерть! Я всего лишь не скорректировал удар и поэтому ты до сих пор жив, хотя мне следовало бы насадить тебя на твоё творение как котлету! Обессилив от ужаса, кузнец не смог выдавить из себя и звука. Ещё больше разгневавшись, Барретт схватил его за кафтан, отрывая от стены, и ударил по лысоватой голове рукоятью меча. Кузнец завалился на правый бок, а по разбитому лбу тут же заструилась кровь. Его меч незамедлительно упал рядом с ним, лязгая на весь зал. -- Но сегодня я милосерден и благодари за это свою Королеву, - холодно процедил Барретт, - Она хочет видеть меня на своём приёме, и я не могу появиться там с испачканными твоей кровью манжетами. Но если к завтрашнему утру меч не будет перекован, твой труп украсит городскую площадь. Не задерживаясь больше ни на мгновение, Король резко развернулся и пошёл прочь из тренировочного зала. Тени торжествующе шипели под его ногами, сполна напитываясь его гневом и требуя ещё. Тьма стиснула в своей костлявой руке его сердце, а тени заскользили вверх с земли, к его рукам. Его глаза потемнели, тени обволокли пальцы, он поднял руку и в пространстве перед ним сорвался чёрный сгусток энергии, словно взрывной волной тут же прорезавший весь зал. Всё, что было на его пути, будь то люди или какие-то вещи, моментально разлетелось в разные стороны, прочь от него, к противоположным стенам огромного зала. Несколько солдат, не успевших подняться с пола, отлетели вправо и влево на несколько метров, а вслед за ними полетели их собственные клинки. Распахнутые той же силой, высокие массивные двери накренились вперёд, наполовину слетая с петель, удачно защищая от королевского гнева стоящих за ними стражей. Барретт прошёл мимо них всего, не глядя ни на кого из них, словно вокруг него не было ни души. В эту майскую ночь тени вновь завладели его душой, ожесточая его сердце, его руками напитываясь чужой болью и страхом. В такие дни весь Сарнатос, сотни лет назад пронизанный силой его теней, словно оживал, реагируя на своего Повелителя. Казалось, каждый камень внутри чёрного замка чувствовал его гнев и желал стать его частью. Они все жаждали лишь одного – ещё больше боли, ещё больше страха. Ещё больше человеческих жизней. Порождения Хелгарры, они жили в нём, подчиняясь ему и подчиняя его себе. Сегодня мир померк перед его глазами. Сегодня он особенно его ненавидел. Этот остров и населяющие его существа, его подданные, бедные и аристократы – сегодня он был готов уничтожить всё вокруг себя. Тени не покидали его рук, то и дело мелькая меж пальцев, готовые заглотить чью-нибудь жизнь. Он шёл по длинным тёмным коридорам замка а огонь в висящих по стенам факелах, мерк при его приближении, в страхе опадая вниз, пока Повелитель Теней не скроется за очередным поворотом. Весь замок чувствовал его решительную и словно неминуемую поступь. Слышал хладнокровный стук его потемневшего сердца, боясь предстать перед его чёрными глазами. Сотни свечей в тронном зале начали одновременно гаснуть, чувствуя приближение Короля. Музыка затихла, как и все разговоры. Воздух снова стал слишком тяжёлым, медленно раскаляясь вокруг всех присутствующих, а тени почти заметно зашныряли по залу, взволнованно копошась, перешёптываясь на своём шипящем языке. Двери распахнулись сами собой, а он появился изнутри царящего за ними мрака, словно сам только что был им. Ему стоило лишь подумать, чтобы заставить огонь гореть с прежней силой. Но тени под его ногами не желали успокаиваться, цепляясь за его спокойно опущенные руки, раболепствуя перед своим господином. -- Его Величество Король Барретт! – подавляя дрожь, наконец объявил дворецкий. Придворные лорды склонили головы, а леди опустились в реверансах. Никто из них не хотел попасться холодному взгляду его чёрных глаз. И лишь одна Королева Лорелей смотрела в лицо своего Короля, зная, что сегодня её мужа на части разрывают демоны потустороннего мира. Он прошёл мимо них всех, в равной степени ненавидя каждого из них, желая видеть лишь свою Лор. Только её поглощающие чёрные глаза могли усмирить его клокочущий гнев. Только она была живой среди опостылевших ему искусственных лиц. Он приблизился к ней, беря её за руку, чувствуя, как её хрупкие утончённые пальцы мягко ложатся поверх его ладони. -- Моя Королева, - спокойно проговорил он, и окружающие их подданные распрямили спины. Музыканты встрепенулись, решив поймать удачный момент, и музыка снова заструилась по тронному залу, пусть и немного сдавленными нерешительными голосами. Но тени свободно перебирались по чёрным с красными прожилками стенам, терпеливо ожидая крови и зрелищ, зная, что ещё не улеглась тьма в душе Повелителя Теней.
полная версия страницы